Внешний вид: дома - джинсы, футболка, толстовка - явно с мужского плеча, чужая. В клубе - те же джинсы, но другая футболка (свежая и с ярким принтом), в ушах крупные серьги-кольца, на запястье ворох браслетов. На ногах - кроссовки, в гардеробе сдана верхняя одежда - черная куртка-пуховик.
Инвентарь: мобильный в кармане. Отключен за неуплату.

Soundtrack: Nero - Into the Past
Воздух был густым и тяжелым, каждый вдох давался через силу. Селина горела, но ей казалось, что тело пронизывает холодом. Тонкая, теперь уже даже слишком тонкая девичья фигура приобрела резкие черты, светлая кожа покрылась крохотными каплями пота. Она чувствовала себя свечой, чувствовала, что с каждым новым вдохом, с каждой прожитой в этой агонии минутой она все меньше становится человеком, и все больше - духом, чем-то бестелесным, оторванным от существования в этом городе, от крохотной грязной квартирки, в одной из комнат которой был сейчас ее приют, от денежных проблем и моральных терзаний. Она была с каждой минутой все более слабым пламенем, и в воспаленном жаром мозгу созревала одна единственная, всепоглощающая мысль.
- Я хочу жить, - пересохшие губы тихо, но отчетливо проговорили свое сообщение паутине трещин на потолке. Она досконально знала каждый их изгиб - начало своего температурного бреда она осознала как раз тогда, когда эта паутина отделилась от потолка и попыталась схватить ее, удержать до приезда полиции, который месяц шедшей по ее следу, преследуя дочь-убийцу.
- Я хочу жить, - вновь повторила она потолку. Ей было всего 16 лет, и только сейчас она почувствовала это. Благодаря полному отсутствию заботы со стороны родителей, благодаря бесконечной нужде, дикому для детства темпу жизни и всепоглощающей ответственности за сестренку, Селина ни разу не позволила себе заболеть. Банальный насморк, хватавший за нос всех жителей города, когда с океана доносились первые промозглые осенние ветры, она за болезнь не считала - он никак не мешал ей действовать. Но сейчас, потеряв дом, сестру, потеряв тяжелый, но привычный уклад жизни, старшая Кайл упустила и крепкий стержень, державший ее в тонусе все это время. И вот она лежит здесь, в квартирке-коммуне, где никто и никого никогда не помнит, с температурой, сжигающей ее изнутри. Жутко болело горло, редкие глотки давались с безумным трудом, но из-за жара у нее не было сил чувствовать боль. Она чувствовала только одно - желание жить, и знала единственную возможность - достать денег на лекарства.
Жители квартирки считали себя кем-то вроде хиппи.  "Мир и любовь" сводились к сексу и легким наркотикам, а также возможности переночевать под крышей и в относительном тепле кому угодно. Последнее очень радовало Селину. Ее денежные запасы быстро таяли, и платить за жилье ей было нечем, так что такой вариант ее вполне устраивал. Они звали ее Китти - так она представилась, впервые появившись на этом пороге. Они уважали ее за умение пить поило, которое они называли вином, и не пьянеть - ни один из них не подумал, что все до последней капли выливается в чахлый фикус. Такое коварство было диким для их одурманненого разума. Они предложили бы и ей присоединиться к сладкому дурману, но дурман стоил денег, которых у Китти не было. Хиппи от природы не были настойчивыми - нет так нет. Будут деньги - будет дурман. Нет денег - делись иногда едой, не порть нам кайф, живи, как хочешь. Живи. Используй любой, даже самый глупый шанс.
Кошка соскребла себя с матраса, служившего ей постелью, поплотнее запахнула толстовку, и тихонько отправилась в соседнюю комнату. Из щели под разукрашенной спиралеобразными солнцами дверью тянуло сладким запахом травки. Кошка надавила на ручку.
- Хе-е-ей, Китти, присоединяйся! Мы как раз говорим об Элвисе. Ты любишь Элвиса? Джеки говорит, что он улетел на Луну-у-у! - протянул Сэм, глава этой коммуны, покачиваясь в ритм песни Элвиса, сквозь дикие помехи прорывавшейся из радиоприемника.
- У меня есть все шансы слетать туда и проверить, Сэм. Похоже, я заболела. У вас никаких лекарств нет?
- Любовь наше лекарство, сестра, любовь и солнце. Подыши на балкончике, все пройдет, - менторски сообщил ей Сэм, смотря на соседку, как на малого ребенка, которому пришлось растолковывать банальную истину.
- С солнцем напряг, на дворе зима. И ночь. Одной любви не хватает, мне бы что ей в помощь... - Селина слабо улыбнулась, обнимая себя за озябшие плечи.
- Аптечка в шкафу на кухне, погляди. Кажись, у нас жил какой-то доктор. Или он только притворялся доктором? Ну шприцы у него были точно. Интересно, а у Элвиса был доктор?
Кайл закрыла дверь. Было понятно, что шприцы Элвиса волнуют хиппарей гораздо больше, чем тот факт, что Китти может отправиться на тот свет спрашивать короля рок-н-ролла о шприцах лично. Лелея смутную надежду на то, что доктор был настоящим, да и вообще существовал, Селина отправилась на кухню и обследовала полупустой ящик.
Кто бы не был этот человек - врач, фельдшер, астронавт или просто такой же бездомный, он оставил Кошке шанс. В наполовину использованном бластере болталось две таблетки аспирина, и Селина поторопилась их принять. Сейчас лекарство начнет действовать, ей немного полегчает, а значит, что в этот короткий период она должна раздобыть денег для последующего лечения. Ей необходимо было собраться и выйти на дело, выйти, и вернуться уже с кошельком, полным хрустящих купюр.
Времени и сил было мало. Селина донесла себя до ванной, наскоро обтерлась влажным полотенцем, смывая с себя болезненный пот, и сильно, ярко подвела глаза, маскируя болезненные круги. Буквально в паре кварталов отсюда был ночной клуб, и в его разгоряченной, активной атмосфере никто не должен был заметить ее болезненного состояния. А еще там извивались в музыкальном угаре деньги, распиханные по карманам в кошельках, зажимах, а то и просто кучей купюры, которые сейчас были так дороги для нее.
Сел замотала плотнее шарф, выскользнула за дверь, в холодную февральскую ночь. Мышцы ломило, но свежий воздух остудил кожу, давая ложное ощущение спавшего жара. Китти шла красть, шла за своей надеждой. Она делала это тысячу раз, и теперь собиралась повторить свое дело вновь - быстро и так эффективно, как сможет позволить ее ослабленный организм.
Ребята на фейсконтроле улыбнулись ей - похоже, температурные огоньки в глазах придавали Сел отдельный шарм. Клуб жил, дышал треками, его черноту прорезали яркие огни светомузыки. Селина постаралась заставить тело выглядеть расслабленно, и пошла по залу к бару, присматривая себе жертву. Сегодня работать нужно было наверняка, ей разом нужна была крупная сумма, и мелочничать на полупьяных мужиках не было смысла. Добравшись в своем обзоре до стойки Китти присела на один из высоких табуретов - даже эта легкая пробежка далась непросто.
- Ух, жарко. Не угостите девушку водичкой? - улыбнулась она бармену.
- В кредит не наливаем, - буркнул он, оценив отсутствие денег в руках девушки.
- Ну вот так сразу и в кредит. Злые вы, - не скрывая разочарования ответила Китти. Тут и помрешь - воды не дадут. Оно и не удивительно, в таких клубах веселились явно не сливки общества, и вздумай владельцы заведения кредитовать весь этот сброд, всему бизнесу быстро пришел бы печальный, плачевный конец.
- Может, у меня кошелек в пальто остался. Я же не бутылку мартини прошу, - вновь попыталась завести разговор девушка, скользя глазами по сидящим вдоль стойки людям. Если она и будет искать кошелек в каком-то пальто, то явно не в своем.

Селина нашла в себе силы улыбнуться внезапной помощи.
- Вот и я говорю – злые! А вообще, наверняка бравые ребята просто боятся. Девушка только пришла, а уже водички просит – легко обжечься… Ведь так?..
Она улыбнулась бармену, чуть приоткрыв пухлые губы. Обжечься было действительно легко – жар вновь подбирался к ней, и водичка была бы как никогда кстати. Только вот в карманах все еще было пугающе пусто, а значит, что настала пора заканчивать пустой треп и переходить к активным грабительским действиям. Взгляд девушки коротко скользнул по купюрам, брошенным на стол поддержавшей ее блондинкой. Смешная сумма, не стоящая внимания, но Сел привлекла небрежность, с которой полетели скомканные бумажки на стойку, да и тот факт, что бармена она знала лично. Бедные люди настолько регулярных загулов не устраивают и персонал по имени не знают, а значит, что в кармане идеально сидящих брюк могло быть так нужное Селине богатство.
То ли совместные женские воззвания возымели действие, то ли у Джея, получившего только что неплохие чаевые, повысилось настроение, но перед Селиной вырос стакан с водой. От барменских щедрот туда попал еще и лед, и даже ломтик лимона. Сел расплылась в искренней улыбке.
- Ну вот, просто же душечка, правда? Так хорошо сделать девушке приятное. Девушки же народ благодарный, всегда придумают, что приятного сделать в ответ, – первый же глоток напомнил о безумной боли в горле, и Селина неимоверным усилием заставила себя не выливать в себя весь стакан разом. Она перекрутила в ладонях потеющие стенки стакана, затем провела себе по плечам – легкий холодок немного приободрил ее.
- Странные люди эти мужчины… Совершают подвиг, но перед этим долго и нудно набивают ему цену, чем, чаще всего, практически его обесценивают, – девушка доброжелательно улыбнулась блондинке, - Устраиваем себе отдых после тяжелого рабочего дня?
Особо утомленной трудами девушка не выглядела, наоборот, казалась свежей и бодрой, но в неясном свете клуба это не было редким явлением. Безудержный драйв музыки, переплетение лучей прожекторов, регулярный громкий, пьяный смех – все это заставляло организм выбрасывать в кровь немалое число адреналина и эндорфинов. Образования Селины хватало в основном на то, чтобы сделать умное лицо при упоминании этих веществ, и принципа их действия она решительно не понимала. Зато отлично знала, как они действуют, она чувствовала это действие каждый раз, когда очередная пачка купюр переходила от старого владельца к ней, каждый раз, когда смеялась, как ненормальная, после безумно рисованной прогулки по крышам, каждый раз, когда зверски усталая, но все же находила в себе силы двигаться вперед, сделать новый шаг, который должен был вывести ее жизнь в другой уровень… И сейчас, когда прожигаемая внутренним жаром, с болящим горлом, с ломотой в мышцах, но все же чувствовала какой-то противоестественный кураж, желание сорваться к этим танцующим людям, забыться, и (не забывая о цели своего посещения этого места) «отовариться» столь необходимыми дензнаками.
- Что-то здесь сегодня тихо по части сильного пола. Придется развлекаться женским взаимопонимающим кругом, – сказала она задумчиво. У сильного пола красть было легче, это она уже хорошо поняла. Сильный пол слишком увлекался губами, терял голову, если позволить ему опустить ладони немного пониже, и окончательно сходил с ума, если прижаться к этому сильному полу поближе. Никто из них не думал, что в момент этого неожиданного и столь приятного интима их часы и кошельки переходят в карманы или рукава Селины, легким жестом фокусника избавлявшей их от любых ценностей. Бесплатный сыр бывает только в мышеловке, а пряные, свежие губы Сел были куда опаснее, чем простой приборчик на основе туго заведенной пружины. Она знала это, и прекрасно знала, как пользоваться этим своим оружием. Юный возраст не был помехой для нее – она давно уже ощущала себя старше, лишь иногда вспоминая, что в 16 лет еще должны быть какие-то грани, должны быть какие-то остановки…
Она встала, отставила в сторону опустевший стакан, благодарно улыбнулась бармену. Китти почувствовала, что сейчас – то самое время, когда ей нужно выполнить задуманное, та самая вершина концентрации, в которой ей еще может повести. Дальше будет только хуже, дальше болезнь возьмет свое, а значит, что нужно было брать быка за рога и срочно разыскивать себе сумму на выживание.

Край кошелька, торчащий из кармана, она заметила быстро. Селина едва заметно поморщилась, поняв, что самая легкая добыча в этом зале хранится у той самой блондинки, с которой у нее успел завязаться положительный контакт. Она осмотрелась еще раз, но таких соблазнительно простых вариантов нигде не было видно. Секунды шли, нужно было решаться…
Ой! – срежиссированное падение прямо возле стула девушки, и вот уже кошелек в ее ладонях. Она в долю секунды закладывает его за край джинс, прикрывает сверху футболкой – все в короткий промежуток времени, пока удается корпусом прикрыть потерю вещи от хозяйки и бармена, - Кажется, ногу подвернула… Ну на ровном же месте, что за корова?
Селина подняла полные невинности огорченные глаза на знакомую. Где-то на задворках мелькнула мысль, что она переигрывает, температура мешала как следует сосредоточиться на интонациях и эмоциях и требовала только одного – поскорее убежать и нырнуть в ближайшую же аптеку. Но Сел «дергала» кошельки часто, и знала, что блеф нужно отыгрывать до конца. Сорвись она сейчас – потеряет все, и максимум, что ей светит – тюремный врач, который вряд ли озаботится последующим ее освобождением. Китти почувствовала, как гладкая кожа кошелька скользит по взмокшей коже, и поняла, что задерживаться с отыгрыванием блефа не стоит – добыча могла сбежать сама. Она поднялась на ноги, нарочито осторожно ставя правую ступню, и попыталась локтем загнать кошелек поглубже в джинсы.
- Я тебя не задела, пока падала? Вот же неуклюжая…

Куколка. До чего же мерзкое слово, противное, отдающее панелью, дешевизной, поддельной наркотой и грязью. Куколки красовались на углах улиц, куколки размазывали на обветренных губах яркую, вульгарную помаду, затягивали грудь в бюстгальтеры меньщего размера, чтобы в этой тесноте появлялась соблазнительная ямочка, и в любую погоду готовы были задрать юбки за пару долларов. Куколок Селина ненавидела, и уж тем более ненавидела, когда ее ставили в один ряд с этим грязным, пошлым, падшим народцем.
Что ж, карта бита, она рассекречена, она проиграла. В любой другой момент Китти ухватилась бы за свой блеф, легко сбросила бы кошелек на пол, а потом долго бы возмущалась, обеляя свое имя. В любой другой момент она показала бы этой самодовольной девице, кто здесь куколка, а кто - хищница с острыми коготками, и украсила бы ее избалованное личико десятком красных полос-царапин. В любой другой момент она рассмеялась бы ей в лицо, не упустив возможности подколоть девочку-из-элиты, к которой явно относилась ее новая знакомая, державшаяся слишком нагло и безнаказанно для девчонки, выросшей в этих грешных районах. Тут все относились к денежным потерям с должной долей фатализма. Украли у тебя - украдешь ты, все будет в неизменном равновесии. Задача одна - сохранить жизнь, потому что даже тощая девчонка может выхватить из кармана лезвие, а заправский алкаш прекрасно умеет орудовать самодельными "розочками". Здесь умели смиряться с потерями, хотя и беречь свое добро умели гораздо лучше. Эта девица была чужой, и эта девица Селине категорически не нравилась. Она была слишком шумной, а лаве, заменившей ей кровь в ее насквозь больном организме, шум не нравился.
- Да не шипи ты, помаду размажешь. Отдам я тебе твой кошелек. Тебе повезло, не повезло мне. И совсем не повезет, если я не найду сейчас денег, куколке, видишь ли, совсем не хочется протягивать ноги, - ответила она тихо, копируя интонации блондинки. Кошелек со стуком шмякнулся на барную стойку, Селина с усилием выдернула руку из цепких ладоней девицы и отвернулась. Пусть хоть волосы ей теперь дерет, ей все равно. Ей нужны деньги, у нее мало времени, ей нужно лекарство и покой. Ни к чему из перечисленного блондинка отношения не имела, а значит, ее пора отставить на задний план и заняться делом.
Китти вдохнула охлажденный кондиционерами воздух, раздраженное горло отозвалось резкой болью, внезапный спазм свел легкие. Тяжелый, тихий и глубокий кашель прорвался наружу, мгновенно потонув в гуле музыки. Селина закрыла глаза, перед которыми даже в темноте продолжали плясать яркие вспышки, и попыталась понять, как в таком состоянии она сможет работать и не стоит ли вызвать полицию, вместе с наручниками получив и долю медицинского внимания. Из тюрьмы еще можно бежать, а вот из гроба уже не выйдет. Девушка понадеялась, что температура не отключила мозгов и пока еще не вызвала галлюцинаций, и предпочла принять свои рассуждения за логичные и разумные. Она с усилием открыла глаза и вновь повернулась к блондинке.
- Вызови охрану, сдай меня полиции. Только не тяни, сделай это сейчас. Второго шанса у меня не будет, денег я не найду, копы хотя бы собьют температуру. Лучше уж потом туннель для побега ложкой копать, чем сейчас помереть... Ну же, что сидишь? Или пальцы только синяки на руках оставлять умеют, в кнопочки тыкать уже не круто? Кошелек - не повод для убийства, если помру - буду являться к тебе во снах и красть все подряд каждую ночь!
На Селину нахлынула внезапная слабость, она схватилась за стойку, стараясь устоять на ногах. Вместе с жаром болезни к ней подбиралась апатия. Эта девчонка ей не поможет, даже если вся помощь в том, чтобы засадить ее за решетку. Ей незачем делать что-то в помощь другому, как и всем в этом городе. Похоже, что закончить свою недолгую жизнь и карьеру ей светит в ближайшем же будущем, и единственное, что она может сделать - выбраться из этого чертвого клуба и помереть где-нибудь, где хоть немного приятнее.
Едва подкопив сил Китти рванула к выходу. Перегнувшись через невысокую перегородку гардероба она сорвала свою куртку, благо, что она висела крайней в ряду. Ткань жалобно затрещала, вырванная с мясом петля повисла пожеванной ниткой. Сил Кайл хватило только для того, чтобы всунуть в рукава озябшие руки и с усилием толкнуть двери клуба, буквально вывалившись наружу и сделав пару нетвердых шагов в сторону. Здесь они ей изменили, и она сползла на землю, прижавшись спиной к стене. Жгучие усталые слезы покатились из глаз, мгновенно высыхая на горящих щеках. Ей стало жалко себя, и от того еще более противно. Она не должна быть жалкой, даже если умирает. Сильные не бывают жалкими. Никогда. Ни секунды. Даже если им так чертовски плохо...

- Куда ты меня тащишь? Эй, оставь меня, я сама со всем разберусь! - попыталась воспротивиться Селина, но блондинка оказалась весьма настойчивой. Похоже, она действительно вознамерилась сдать ее полиции, причем сделать это решила собственноручно. Цепкие пальчики впились в руку, не оставляя синяков только благодаря дешевому китайскому пуховику, а резкое встряхивание отозвалось возмущенным гулом в больной голове.
- Да иду я... Погоди... В голове гудит, - пробормотала девушка, приравниваясь к шагу незнакомки. Кайл была готова поклясться, что внутри ее головы поселился осиный рой, возмущенно гудевший при каждом неосторожном движении.
Вопреки ее ожиданиям, незнакомка предпочла полицейский участок ближайшей забегаловке. Селина рухнула на продавленный диванчик, плотнее закутываясь в куртку и отчаянно пытаясь понять, что творит ее новая знакомая. Сообразив, что недоедание - это про нее, она вспыхнула болезненным румянцем, смешавшимся со стыдом.
- Не надо. Я просто... Лучше асприн, серьезно. Или еще что-нибудь от температуры и головы... и горла. Антибиотики все по рецепту, но хотя бы жар сбить, мне кажется, он уже все мыслимые пределы превысил.
Она немного приподнялась и поймала свое отражение в отполированной салфетнице. Выглянувшее ей навстречу существо уже не было ей, расплывшаяся тушь окрашивала впавшие, болезненно красные щеки, волосы спутались, глаза нездорово блестели. Селина потянулась за салфеткой и принялась размазывать черные синяки под глазами, пытаясь придать себе хоть немного менее наркоманский вид. Выходило посредственно.
Посмотрев на почерневшую салфетку Китти перевела взгляд на девушку. Ее мотивы оставались ей непонятными, на лице не было ни капли сочувствия, но все же она помогала ей. А помощь обычно ждет благодарности.
- Прости за кошелек. Я не тронула бы, но тут уж без вариантов было... Или украсть, или помереть. Само оно проходить отказалось, а на лекарства у меня денег нет, - сказала она, криво улыбнувшись. В ту же секунду ей пришла в голову дикая мысль, что за таблетками и порошками можно увидеть совсем другой, куда менее банальный смысл. Сел вытащила руки из рукавов пуховика, повернула их тыльной стороной, показывая чистые вены, -Правда на лекарства. Я не наркоманка, не пробовала никогда и не собираюсь. Это изначально слишком дорогое для меня удовольствие.
Китти бросила на стол смятую салфетку и вновь плотно запахнула на себе куртку. Все это было каким-то нереальным, невозможным, все это слишком далеко ушло от изначального плана. В безвозмездную помощь она уже не верила, и внезапная благодетельница тоже казалась ей очень подозрительной. Китти, большая часть жизни которой прошла в нищем районе, в окружении обреченных, опущенных людей, видела всякое и всяких, но чтобы после неудачной кражи тебя не сдавали на руки полиции, или хотя бы не лупили до потери сознания, а помогали... Такого ей еще не встречалось. Повернувшийся темной стороной мир в этот раз, похоже, решил поманить ее светлым лучиком.
- Почему ты делаешь это? Почему не позвала охрану, не сдала полиции?
Болезнь делала слова более тягучими, язык слушался девушку не так бойко, как это было обычно. До принятия жаропонижающего она была никудышным собеседником, но заданный вопрос волновал ее больше всего остального. Сел нужно было оценить обстановку, оценить свои силы, свои шансы на выживание, а затем - и возможные последствия этого выживания. Поступок блондинки не укладывался ни в одну из известных ей схем поведения, не подчинялся никакой логике. Хотя, возможно, так ведут себя в другом мире, в другой части Готэма... Там, откуда пришла эта девушка.
- Ты ведь не местная, да? В этом клубе тусуется такое же безденежное отребье, как я, а ты другая...
Она не сразу поняла, что произнесла свой вопрос вслух, и прикусила губу. Вполне возможно, что неосторожное любопытство обрубит поток милосердия, и на таблетку аспирина ей уже не придется рассчитывать. Стоило быть осторожнее, стоило помалкивать, пока не разберешься, кто перед тобой. Но такие простые, логичные мысли очень тяжело реализуются, когда ты так глупо и сильно болеешь.

Soundtrack: Nick Cave and The Bad Seeds – O Children
Селина пожала плечами. Такая, другая - какая, к черту, разница? Ведь действительно, девица не питала к ней никакого позитива, самым добрым, что она сделала, было отсутствие привода в полицию. На еду Сел не хотела даже смотреть - ноющее горло, нарастающий жар, гудящая голова: все это явно не способствовало здоровому пищеварению. Китти уставилась на минералку, прикидывая, насколько облегчит ее жар хотя бы обычная вода, но вариант панацеи из H₂O казался более, чем нереальным.
Блондинка, похоже, пропустила мимо ушей все ее слова, и это еще раз подтверждало ее предположение. Пренебрежительное отношение, чувство превосходства, грубые слова - это все замашки другого мира. Здесь самоутверждались проще, здесь просто въезжали кулаком в нос, особо не заботясь о том, как при этом смотрятся со стороны. Здесь могли закрыть глаза на умирающего, могли помочь - добить, чтобы не мучился. Но если уж сели за один стол, если уж протянул руку - выслушают, даже если рассказанная информация будет не самой интересной. Обратное действие вызывало раздражение, ссору, а ссоры у бедняков часто заканчивались скверно.
Китти вспыхнула, осознав, что каким-то непонятным образом чужая, случайная девчонка умудрилась поставить себя выше ее самой. Она такого варианта не любила, она могла позволить думать так, но палец на кнопке отключения режима "слабая несчастная девочка" всегда держала. И нажимала эту кнопку при первой же возможности.
- Похоже, ты услышала только малую долю того, что я говорила. Знаешь, я не голодна. Горло болит, все болит, куска в рот не лезет, так что спасибо за внезапный порыв, но я пойду, - приступ сухого кашля прервал ее речь, - За кофе и ужин рассказами платить я явно не в состоянии и не в духе, а за отсутствие копов ты ничего и не просила. Все, бывай.
Она встала, по возможности гордом подняв голову. Пускай блондинка оставит себе всех деток, куколок, приказной тон, ухмылочку и холодные голубые глазки. Она из другого теста, а развлекать бездельников рассказами за жизнь она не намерена. Что за извращенный способ времяпрепровождения, вообще, слушать чужой температурный бред!
Туго работающие пальцы с третьей попытки справились с собачкой молнии пуховика. Китти сделала несколько шагов к выходу, стараясь держаться ровно и уйти с достоинством. У нее появилась старая, как мир, идея - выбить кирпичом стекло в ближайшей аптеке и забрать нужные ей медикаменты суровым и грубым способом. Кто знает, возможно, ей удастся спрятаться быстрее, чем ее найдут. Закрыть только лицо, спрятать под куртку волосы, и действовать быстро... Может сработать.
Но даже простые планы оказываются нереальными, когда в тебе бушует болезнь. Уже почти у дверей она почувствовала, как в глазах темнеет, и схватилась за спинку стула, стараясь устоять на ногах. Стул оказался таким же хлипким, как и ее здоровье, и жалостно скрипнув по замызганному полу кафетерия поцарапанными ножками он опрокинулся, лишая Кайл опоры. Сознание ускользнуло.

Первым, что она услышала, была навязчивая мелодия, льющаяся из хрипящего динамика местного музыкального центра. Медленная, вязкая, теряющая из-за плохой записи мелодия вливалась в ее сознание, будто приходя издалека. Кто-то загружал ее в мир, возвращал на место, постепенно подключая потерянные чувства. К мелодии прибавился запах - снег с улицы, пережененный кофе, средство для мытья полов оттенка "химический лимон". Зрение - сквозь закрытые глаза пробивался резкий искусственный свет. И, наконец, ощущения - жар, ломота в теле, болящая голова...
- Что за... - выдохнула она тихо, открывая глаза и делая попытку подняться. Ну что за безумие, что за слабость, это глупо, Господь, поставить человека в такую ситуацию, и не дать ему ни единого шанса выкарабкаться! Селина вспомнила монастырь, на паперти которой судьба повернулась к ней надеждой. Тогда она поверила в помощь Бога, сейчас она не верила ни во что.
Перед ней оказался официант. Молодой парнишка, лохматый, неопрятный, сжимал в рука телефон, явно собираясь звонить в 911.
- Нет! Нет, не надо. Все в порядке, я сейчас уйду, не переживайте. Так, минутная слабость, не нужно скорой...
Пальчики Селины давно уже были известны доблестной полиции. Сразу после первой помощи она окажется за решеткой, и это было равноценно смерти. Что сделают с молодой смазливой убийцей в тюрьме? У Сел было достаточно оснований думать, что оказываться там ей совсем не нужно.

Китти вцепилась в стакан с водой, будто это были первые капли живительной влаги после недельного пребывания в пустыне. Сейчас ей уже стало все равно, кто и почему ей помогает, ее не интересовало, сколько времени она проведет на свободе, и как скоро за стеклом начнут переливаться сине-красные маячки полицейских машин, а холодный готэмский воздух прорежет звук слишком хорошо знакомых каждому преступнику сирен. Господь не отвернулся, и, как тогда, на паперти, дал ей новый шанс, дал ей еще одну попытку. Дал ей заветную таблетку, которая не сойдет за полноценное лечение, но вполне позволит не помереть.
Молодой организм вцепился в живительную силу белых кругляшков, выстраивая оборону против коварных вирусов. Болезненный румянец начал медленно уходить с щек, она наконец-то вдохнула полной грудью и медленно, пока еще осторожно заставила себя сфокусироваться на сидящей перед ней девушке. Навязчивая блондинка не вызывала в ней никаких симпатий, она делала ее обязанной, ставила себя выше свободолюбивой кошки... Но и кошкам доступна благодарность. Так или иначе, но она не умирает на холодном кафеле, а сидит на диване, с дозой лекарства, с минералкой в руках и даже перспективой что-то съесть.
- Спасибо.
Неживое, шаблонное слово. Это спасибо не для блондинки, это спасибо - для тех, кто все-таки заставил блондинку ей помочь. Бог, Кришна, Макаронный монстр - какая, к черту, разница, кто это? Главное, что у нее есть шанс, что она может вести игру дальше. И у игры есть свои правила, которым, хотя бы для вида, нужно подчиняться.
-Извини, но я знаю что такое зависимость, насмотрелась. И слишком перестраховалась. Еще воды?
- Я бы тоже напряглась, попадись мне на пути такое горящее чучело. Поэтому и не просила помощи, поэтому и полезла за кошельком. Да, действительно похоже на наркоманов - в моем детстве они помирали в округах пачками, здесь море, безумное море всякой химии... Иногда очень хочется ей поддаться. Но лучше воровать и есть, чем воровать, колоться и умирать.
Весьма здравое рассуждение для воровки, да. Вариант "лучше не воровать" уже не рассматривался. Ее путь уже определен, другого у нее не будет, измениться она уже не сможет. И вряд ли захочет... У приличных людей свободы нет. Только нужно сделать так, чтобы больше не оказываться на грани. Раз уж шагнула во тьму, то иди по ней уверенно, иди по ней, как королева... А не как помирающая курица.
- Ты хотела историю? Хорошо, я расскажу. Только ничего особо интересного в ней нет, все банально и глупо, все стандартно для этого прогнившего городка. Меня зовут Селина, моя мать умерла, когда я была маленькой. Мое имя, младшая сестра и ее имя - это все подарки, которыми наградила меня мамаша перед фатальным шагом из окна. Она и так-то не была особо здоровой, но ее совсем довел до ручки папаша-алкоголик, оставшийся единственной нашей с сестрой родной кровью.
Официант подошел к столику, поставил горячую, сильно пахнущую лимоном чашку. Еще порция чего-то от гриппа, что-то помимо аспирина, и повод погреть уши... От лекарств Селина отказываться не собиралась, но история ее жизни не была тем, что нужно было знать полунищим подрабатывающим в забегаловке студентам.
- Очень вовремя, спасибо. Можно еще холодной водички? Или лучше теплой, с холодным я, пожалуй, должна на время завязать, - вымученно улыбнулась она, кивком отправляя парня назад, к кухне, и вновь поворачиваясь к блондинке.
- В лучшем случае папашка про нас забывал. В худшем - бил. Денег не было, сестра плакала, а мне нужно было хоть как-то ставить ее на ноги, да и самой вставать. Есть очень хотелось. Помню, соседка запекала курицу по пятницам, а я стояла под окном, ждала, когда ее ужин закончится... Чтобы потом забрать из бака остатки. Все никак не могла решиться тащить домой помои, держала кости куриные в руках и не могла заставить себя подняться с ними наверх... Два или три раза выбрасывала назад... А потом соседка заметила, начала нас подкармливать понемногу. Мне было стыдно. И я начала воровать у отца деньги и отдавать их ей. Она нас вырастила, в школу привела, домашки проверяла... Готовить меня учила, стирать. Вполне можно было жить, только отец как-то заметил, что денег у него в карманах периодически становится немножко меньше, чем он помнил.
Несложно было догадаться, что было дальше. Селина провела пальцами по едва заметному шраму на брови - следу пьяного удара...
- Тогда я начала воровать у других. Сестру выгораживала, хотела, чтобы она руки не пачкала, чтобы хоть она человеком выросла. Щипала сама, по мелочи, ну подумаешь - кошелек... Старалась обкрадывать богатых мужиков. У них возможностей вернуть потерянное больше. А потом... Потом отец по пьяни попытался пришибить сестру, и...
Нет, эту часть правды она не говорила никому и никогда. И не скажет, даже случайного шанса быть не должно.
- Я надеюсь, что он горит в аду. За все, что он сделал, он должен гореть там не одну, не две и не три, а сотню вечностей. Сестра в приюте, я в бегах... Ну и вот... ангина мои бега приостановила. В тюрьму не хочу, не смогу тогда присматривать за сестрой, я им до сих пор стараюсь денег подбрасывать. Монастырь такой же нищий, как мы все, куда уж ему приютских содержать...
Селина повела плечами, стягивая с себя куртку. Становилось жарко, жар спадал, горло саднило меньше. Усталость последних дней, болезнь, бесконечная гонка, все это отодвинулось куда-то на второй план, давая просто спокойствия... Просто времени прийти в себя.